Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+10°
Boom metrics
Общество6 апреля 2017 13:30

Хватит страдать за великие идеи

Обозреватель «КП» считает, что наш народ увлекся ролью жертвы
Евтушенко не страдал, поэтому он не так интересен, по мнению Чеснокова

Евтушенко не страдал, поэтому он не так интересен, по мнению Чеснокова

Фото: Виктор ГУСЕЙНОВ

В среду на радио «Комсомольская правда» был эфир, посвященный судьбам русской литературы. Умер Евгений Евтушенко, кто остался? – как-то так. Со мной в студии был корреспондент «Комсомолки» Эдвард Чесноков, который сам пишет стихи, Литинститут закончил, и вообще, для столь возвышенной темы, считаю, оказался незаменим. Но мы сразу поцапались: Чесноков сказал, что настоящая литература происходит из страдания. Достоевского чуть не казнили. Пастернак, Ахматова, Бродский были гонимы. Вообще, хорошая культура получалась в трудные времена. Евтушенко не страдал, поэтому он не так интересен, как эти и другие товарищи с венками мучеников на головах.

Я не согласился с Чесноковым в эфире, и сейчас готов развить свою мысль. Если идею Чеснокова заострить и довести до логического конца (хороший способ проверки всякого построения), то можно сказать так: «Народ, выбирай. Или кровь, боль и гибель, но с великой литературой. Или нормальная жизнь, но без достижений в литературе».

Мне кажется, что в этой идее, весьма, кстати, распространенной, на самом деле кроется психология терпилы (человек на зоне, которого унижают, а он все сносит безропотно). Терпите, и будем вам – или царствие небесное, или великое искусство. Тяжко жить? Чиновники воруют? Полиция заламывает руки и ломает судьбы? Это ничего, это все тебе в благо. Ты очистишься, возвысишься, и из тюремной ямы, из угольного сарая или на худой конец из дешевой квартиры на окраине задымленного мегаполиса воззовешь к Небесам.

Я представляю, как ржут в голос идеологи этой конструкции из числа власть имущих. «Мы их и так, и сяк, и в рог бараний, и с три короба наплели, они и поверили». Представляю, как уезжал из России Дантес:

- Ну да, Пушкина хлопнул, так не к его ли благу и не к благу ли всей этой варварской страны? У них теперь есть свой мученик. «Сколько мог бы он написать, проживи дольше», говорят они. И эта сладкая боль – ведь уже ничего не изменишь, он мертв – будет вести их через века. Будут другие поэты, они тоже будут рано умирать, и все будут говорить, «ушел безвременно, как Пушкин». А все я, я!

Что здесь не так, в чем порочность этого рассуждения? Да, литература (и вообще искусство) живо конфликтом. Но из этого нельзя сделать вывод: чем больше крови, тем лучше литература. Скажем, война 1812 года дала более качественный литературный «выхлоп», чем Великая Отечественная война. Пусть это мое суждение спорно, хорошо, вот другое: относительно вегетарианские царские гонения на инакомыслящих произвели куда более мощный культурный пласт, чем сталинские репрессии. С этим уже поспорить трудно. То есть прямой зависимости нет.

Как нет прямой зависимости между образом жизни писателя и его произведениями. Достоевский пережил дикий страх смерти, Толстой жил у себя в усадьбе, но вопрос, кто более великий, так же глуп, как «ты кого больше любишь, маму или папу». Некрасов был далеко не беден и владел крестьянами, но его стихи о народной доле до сих пор остаются эталонным выражением трагедии русского народа. Евтушенко был обласкан властями и посмотрел весь мир, Егор Летов сидел в вонючем подвале и играл на раздолбанных инструментах, но избавьте меня от выбора между тем и другим. Я не хочу выбирать. Это не сорта сыра.

На самом деле, писатель может видеть конфликт даже там, где никого не убивают и где проблема не очевидна. Конфликт сопровождает любое развитие. «Да будет проклят Гомер, который призывал на землю мир, ведь только война порождает жизнь», писал философ Гераклит, но разумел вовсе не войну оружием, а войну идеями, которая может идти среди глубокого мира, сытости и покоя. Писатель выявляет конфликт, вытаскивает его на общее суждение, делая социально значимым, и тем самым спасает общество от деградации, вот функция писателя. А не брать в руки автомат и идти на фронт. Более того, писатели, разжигающие войны, как правило, бесталанны. Литература не приемлет людоедов.

Мы хотим жить в благополучной стране, и мы будем жить в благополучной стране, будем этого добиваться. Мы хотим, чтобы прекратились войны, и мы добьемся этого. И у нас еще будет новый золотой век культуры. Ничего не дал миру в плане искусства конфликт на Украине. Ничего великого не написал Прилепин, объявив себя чуть ли не военачальником на Донбассе. Дискурс «только в бою и на тифозной коке ты напишешь выдающееся произведение» ушел вместе с ХХ веком (и даже раньше). Будущее нашей литературы – в счастливых гражданах России, которые рано или поздно получат лучшую медицину, лучшее образование, лучшее искусство и лучшую жизнь.